Нефть и мир. «Семь сестер» – дом, который построил Джон - Леонид В. Крутаков

формой экспансии новой доминантной социальной модели, в которой эффективность общественного устройства оценивается через издержки (затраты). Где рост расходов (ВВП) тождественен росту общественного благосостояния, а рост затрат минеральной энергии на преодоление природной энтропии синонимичен росту конкурентоспособности (мандат на экспансию).

Простым примером моторики модели служит заинтересованность Erie, New York Central и Pennsylvania Railroad в наращивании трафика (частный доход) за счет снижения эффективности нефтепереработки (общественные расходы). Рокфеллер эту моторику использовал во время «Кливлендской резни», а позже уже в ходе Долгой депрессии для вертикальной и горизонтальной интеграции отрасли (оптимизация расходов и доходов – монополизация).

К окончанию «депрессии» небольшой треугольник северных штатов Америки, огражденный с одной стороны Бостоном, Нью-Йорком и Филадельфией, с другой – Эри, Кливлендом и Баффало, с третьей – Балтимором, Питтсбургом и Уилингом, монопольно обеспечивал нефтью весь мировой рынок (21 500 000 баррелей в год). Экспорт только одного керосина составлял 551 000 000 галлонов в год, а к 1900 году он вырастет до 740 000 000 галлонов[68].

Помимо керосина были еще солидол, графит, анилин, стеариновые свечи, около 150 видов масел, вазелин, краски, лаки, замазки, пятновыводители, политура. Standard Oil производила из нефти около 300 побочных продуктов. А вскоре на свет появится форсунка Шухова, газовый двигатель внутреннего сгорания Ленуара, бензиновый двигатель Отто, потом Даймлера и Бенца, дизель Дизеля, аэроплан братьев Райт и… жевательная резинка.

Более значимого продукта, который добывается (производится) в одной точке мира (под контролем одной компании, одного человека) и продается по всей планете, никогда не существовало (исторический прецедент). Нефть перестраивала под себя товарные рынки и финансовые потоки, подготавливая почву для новой глобализации (Pax Americana). До замены мировой расчетной единицы с фунта стерлингов на доллар оставалось всего ничего.

На периферии вновь создаваемого мира еще только вызревала русская нефть. Очень скоро конкурентная борьба с альтернативным источником дефляционных эффектов (контроль над ним) станет драйвером Новейшей истории. Приведет к четырем революциям в России (1905 год, февраль, октябрь 1917 года, август 1991 года) и четырем мировым войнам (Первая, Вторая, холодная, «гибридная»).

Для Standard Oil эта борьба обернется фатальным исходом. Переход конкуренции в межгосударственное пространство потребует разборки частной империи Рокфеллера и создания нового механизма связности (модель, алгоритм принятия решений), большей его социализации (обобществление проекта). Принципы и порядок распределения дефляционных эффектов будут пересмотрены (подробнее об этом – в главе 5. – Л. К.).

Долгая депрессия 1873–1879 годов (реально она длилась до 1887 года с отскоком в 1879–1884 годах) станет поворотным моментом, точкой отсчета новой истории мира, мира нефти. Дело в том, что депрессии как таковой, в привычном нам смысле этого слова, не было. Кризис развивался в сфере финансов (способ распределения дефляционных эффектов роста). В промышленном секторе экономики (обеспечение роста) ничего негативного не происходило.

Милтон Фридман и Анна Шварц в работе «Денежная история Соединенных Штатов: 1867–1960 гг.» приводят парадоксальные (с точки зрения современной экономической ортодоксии) цифры. В 1869–1879 годах чистый национальный продукт (NNP) США рос на 3 % в год, реальный валовый национальный продукт – на 6,8 %, а в пересчете на душу населения – на 4,5 %[69]. Мюррей Ротбард называет такие же темпы роста реального валового продукта США на душу населения (4,5 %) в самый разгар депрессии[70].

За десять лет депрессии номинальная заработная плата в США, как пишет Рон Черноу, сократилась на 25 %[71], но реальная зарплата, по свидетельству Ротбарда, все это время оставалась неизменной, а с 1879 по 1896 год и номинальная выросла на 23 %[72]. Причиной стабильности реальных доходов населения в годы депрессии была дефляция. На 50 % упали цены на хлопок и железо, на треть снизились цены на зерно[73].

Вопреки всем монетаристским догмам (необъяснимым образом) дефляция почему-то не привела к рецессии. Слишком большим на стартовом этапе модели (этап разгона) был дефляционный запас (потенциал роста за счет новой энергии). Нефть текла широким потоком, продаваясь по цене ниже питьевой воды. Производительность труда за счет его механизации росла по экспоненте.

Одновременно росли и спрос, и предложение. С 1870 по 1890 год производство чугуна в пяти крупнейших промышленных странах (США, Германия, Британия, Россия, Франция) увеличилось более чем в два раза (с 11 до 23 млн т), а стали – в 20 раз (с 0,5 до 11 млн т)[74]. Добыча угля только в США выросла на 800 %[75].

По свидетельству Дэвида Гласнера и Томаса Кули, несмотря на падение цен на сельхозпродукцию, американские фермеры продолжали расширять производство[76]. Начиная с 1865 года (окончание войны) к концу 1890-х годов посевы пшеницы в Америке выросли на 256 %, кукурузы – на 222 %[77]. Шло активное освоение западных земель, поглощение слабопроектной макросистемы с кормовой базой из бизонов.

Депрессия была формой смены одной доминантной модели на другую (поглощение, экспансия). Не падением общего промышленного уровня, а его перераспределением за счет дефляционного потенциала нефти (ценовая разница между энергозатратами и конечным продуктом). К примеру, средний трактор (типа «Беларусь») по тягловой силе заменяет от 30 до 40 лошадей и от 20 до 30 работников (это без учета зарплат, кормов и ухода за животными. – Л. К.).

Сокращение пастбищ и сенокосов для содержания рабочего скота дополнительно расширяло объемы выращивания зерновых. Один только переход на керосин освободил огромные объемы кукурузы, используемой ранее для производства осветительного камфина.

Нефть резко подняла конкурентность («эффективность») одной макросистемы над другими (способ извлечения сверхприбыли). Новая «дешевая» энергия снижала издержки по всей цепочке создания стоимости как внутри матрицы модели (США), так и на ее периферии (межстрановое пространство). Основной выигрыш получал тот, кто стоял ближе всех к дефлятору (новый источник эффектов роста и способов их оценки).

За годы депрессии новая модель отношений (Pax Americana) буквально смяла старую связность (Pax Britannica).

Десмонд Платт в работе «Экономические аспекты политики Британии в эпоху “Нового империализма”» констатирует: на долю Великобритании в 1870 году приходилось 31,8 % мировых производственных мощностей, а на Соединенные Штаты Америки – 23,3 %. К 1910 году британский промышленный потенциал рухнул до 14,7 % общемирового уровня, а американский вырос до 35,3 %[78]. Это не значит, что британское производство стагнировало. Оно росло, но американское росло на порядки быстрее (находилось ближе к источнику дефляционных эффектов роста).

На начальном этапе депрессии (1873–1879 годы) среднегодовые темпы роста промышленного производства в США составляли 4,7 %, а после 1880 года в течение следующих 20 лет – 5,3 %. В Великобритании они в этот период равнялись 1,7 и 2 % соответственно[79]. Нехватка рабочей силы в Америке покрывалась иммиграцией.

С 1869 по 1879 год население США за счет иммиграции